Готовность власти РФ на конструктивный диалог с экономическими агентами и проведение неполитических реформ могли бы смягчить последствия правления сегодняшнего режима.

МЯГКИЕ И ЖЕСТКИЕ РЕЖИМЫ

В России, как и во многих других странах с ресурсозависимой и плохо институционализированной экономикой и высокими социальными противоречиями, исторический процесс нередко толкает разрозненные части элиты на жесткую форму противостояния, говорится в исследовании. В процесс могут вовлекаться широкие общественные массы, и тогда происходит силовая смена группировки, находящейся у власти, и, как следствие, кардинальный слом государственной системы. Такие исторические эксцессы каждый раз приводят страну к значительному экономическому спаду и сопровождаются многочисленными человеческими потерями — жертвами вооруженного противостояния, репрессий или просто разгула преступности и разрушения инфраструктуры. В подавляющем большинстве случаев подобные катаклизмы завершаются лишь условным и всегда маржинальным прогрессом, а результаты, поначалу воспринимаемые обществом с энтузиазмом, в конце концов им же переоцениваются, ревизуются. Само событие меняет свое общественное название с «революции» на «переворот», с «освобождения» на «захват власти».

Противоположным примером служат «мирные» перевороты: процессы реформирования экономических систем, протекаюшие без — или почти без — насилия. Даже переворот 1991 года в России, который лишь с натяжкой можно назвать мирным, привел страну в пространство свободного рынка, открытых границ, современной системы управления финансами, капиталистических отношений и пусть усеченных и все более ущемляемых, но все же гражданских свобод, невиданных в СССР 1. Создается впечатление, что чем менее конфликтно происходят изменения, тем больше их позитивный эффект.

В мире, особенно в XX веке, существует немало примеров, когда государствам удавалось решать накопившиеся экономические и социальные противоречия без кровопролития, в рамках установленных на тот момент правил и процедур (какими бы несовершенными они ни были), без экономических катастроф и социальных взрывов. Такие удачные решения были приняты и реализованы в США после начала Великой депрессии, а затем в конце сегрегации; в Испании в 1977 году (пакт Монклоа); в Южной Корее при Ро Дэ У и при Чон Ду Хване; в Китае эпохи Дэн Сяопина… Список можно продолжать долго.

Однако во всех этих «счастливых» ситуациях значительная часть элит признавала, что для благополучного развития государства необходимы два важнейших условия.

Первое — эффективная обратная связь между правящей группировкой и всеми стейкхолдерами государства: бизнес-элитой, исторически сформированными «кланами» и группами влияния, политическими и региональными силами, религиозными движениями, силовыми структурами.

Второе условие — постоянное проведение преобразований, не столько влияющих на систему управления страной и состав управляющей группы, сколько повышающих эффективность экономических процессов, качество и доступность социальных лифтов.

Типичные идеологи авторитарного охранительства выступают с возражением, внешне основанным на исторических фактах. Да, говорят они, указанные условия существенно снижают вероятность потрясений и способствуют развитию стран. Однако правящая группировка проигрывает от такой стратегии. Развитие экономики в угоду широкому спектру стейкхолдеров приводит к усилению периферийных групп элиты; к формированию многополярного общества с несколькими (а то и многими) центрами консолидации капитала; к тому, что компрадорски настроенные части элиты получают существенные возможности. Следствием всего этого, утверждают они, будет не только ослабление суверенитета страны, но и потеря правящей группировкой монополии на власть, то есть фактически поражение группы, допустившей такой подход к государственному управлению.

Надо заметить, что «идеологи» не грешат против истины. Мягкие авторитарные режимы чаще теряют власть в результате мирных процессов, чем жесткие. При этом и революционные процессы в странах с мягкими режимами происходят не реже, чем в странах с наиболее жесткими диктатурами. Создать условия для роста экономики невозможно без усиления роли независимого частного капитала. Страны, в которых практикуется широкий консенсус элит, в существенно большей степени склонны участвовать в международных альянсах и блоках; они уступают часть суверенитета страны межгосударственным органам и даже другим странам за выгоды, получаемые бизнес-элитой и обществом от свободной торговли и тесного международного взаимодействия. Однако такая логика является как минимум односторонней и потому непродуктивной.

На практике жесткие режимы, которые отказываются в силу вышеприведенных аргументов от создания консенсуса и проведения неполитических преобразований, тоже теряют власть. При этом в процессе борьбы за сохранение своей монополии жесткие режимы наносят куда больше вреда своим странам, уничтожая их естественные экономические преимущества и даже генофонд. Потеря такими режимами власти не только сопровождается гораздо большими проблемами для страны в целом, но и значительно более печальными последствиями для представителей свергнутой правящей группы. Наконец, в современных условиях представители жестких режимов имеют существенно большие шансы оказаться в международной изоляции. А это не только резко снижает их возможности по успешному управлению страной и решению собственных материальных задач, но и оставляет им мало шансов на получение убежища за рубежом в случае потери власти.

РОССИЙСКИЙ ТРЕНД

Россию 2018 года вряд ли кто-то может всерьез назвать государством «широкого консенсуса» и страной с прогрессивно развивающейся экономикой. Правящий режим с течением времени все больше теряет контакт с представителями экономических элит и профессиональных кругов, а его политика, контуры которой очерчиваются все четче, состоит в восстановлении (в наиболее важных аспектах) позднесоветской системы — и в вопросах хозяйствования, и в области прав и свобод человека, и в сфере внешней политики 2.

Монополизация власти в стране закономерно привела к кардинальным изменениям в экономической и социальной сфере. На первый план выдвинулась группа привилегированных, объединенных личными связями чиновников и близких к власти «предпринимателей». Фактически они рассматривают экономическое пространство России как среду для неограниченного собственного обогащения, что делается нерыночными методами и чаще всего в ущерб развитию страны. Интересы этой группы призвано защищать щедро финансируемое «сословие» силовиков, обладающее де-факто почти неограниченным набором прав и существенными привилегиями. В стране быстро формируется «откупной» характер экономики. Государственная монополия на все большее количество бизнесов и индустрий сочетается с возрастающей бюджетной нагрузкой на бизнес и население, а бюджетные средства фактически перераспределяются в пользу ограниченного круга лиц, отвечающих за мегапроекты. Результаты последних нередко сомнительны, а уровень себестоимости кажется значительно превышающим рыночные аналоги. Экономика страны все еще поддерживается значительными поступлениями от экспорта углеводородов и стабилизируется сохраняющимися достижениями переворота 1991 года: свободным движением капитала и товаров, открытыми финансовыми рынками, рыночным ценообразованием и политикой Центрального банка, открытостью границ для населения.

Однако современные тенденции не оставляют экономике шанса не только расти со среднемировой скоростью, но и сохранять стабильность в долгосрочной перспективе. Велика вероятность, что на следующем этапе правящей группе придется жертвовать остатками рыночной экономики и сбалансированностью финансовой политики, чтобы продлить свое правление. В этом случае страну ждет так называемый венесуэльский сценарий.

Вопрос уже не в том, станет ли нынешний режим квазидемократическим и обеспечит ли он своевременную и мирную передачу власти в определенные Конституцией сроки. Сегодня важнее другое: насколько велик риск, что нынешний режим доведет страну до силового катаклизма уровня столетней давности? И каков будет масштаб экономических и социальных разрушений в стране к моменту, когда правящая группа все же так или иначе передаст власть?

Как уже было сказано, решающим фактором, способным смягчить последствия правления сегодняшнего режима, могла бы стать готовность власти на конструктивный диалог с эффективными экономическими агентами и проведение неполитических по сути и форме, но важных для роста эффективности экономики реформ.

Предлагаемое вниманию читателей исследование, проведенное специалистами «Левада-Центра» совместно с Московским Центром Карнеги, в каком-то смысле является попыткой заявить о возможности такого диалога и задать его направление.

МЕТОДОЛОГИЯ И ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

Исследование состояло из опроса бизнесменов и топ-менеджеров, работающих в России, и анализа полученной информации. Опрос проводился методом полуструктурированного интервью на условиях анонимности. В нем приняли участие 40 человек. Основная часть респондентов была опрошена в мае — августе 2017 года.

Большинство участников опроса — владельцы или руководители крупного бизнеса, в их числе три участника российского списка «Форбс». Среди опрошенных 25 представителей российского бизнеса, 11 — иностранного; 6 респондентов — госслужащие или имевшие в прошлом опыт государственной службы.

В выборку попали представители следующих сфер: инвестиционные компании и банки; производство оборудования; производство товаров народного потребления; разработка программного обеспечения; добыча природных ископаемых; производство продуктов питания и сельхозпродукции; ретейл и онлайн-торговля; консалтинг; управление персоналом; услуги по взаимодействию с государственными органами; образовательные и медицинские услуги; сфера обслуживания; медиа и СМИ; риелторские услуги. Возраст опрошенных — 34–70 лет. Гендерный состав — 38 мужчин, 2 женщины.

Цель исследования — узнать, что думают бизнесмены об основных проблемах ведения бизнеса в России и возможных способах улучшить ситуацию в рамках существующей политической системы.

Респондентам было предложено в свободной форме обсудить следующий круг вопросов:

комфортность ведения бизнеса в России,

проблемы доступа к инвестициям,

возможности выхода на иностранные рынки,

взаимоотношения бизнеса и государства,

проблемы логистики, кадров, налогообложения.

В процессе интервью фиксировались замечания респондентов по поводу конкретных «недостатков» государственного регулирования, системы принятия решений, функционирования государственных институтов и инфраструктуры, отдельных действий или решений государственных органов — проблем, которые, по мнению респондентов, наносят ущерб развитию российского бизнеса и экономике России в целом.

Респондентов просили предложить желательный, с их точки зрения, способ устранения каждого из названных ими «недостатков».

АНОНИМНЫЙ ДИАЛОГ КАК ПОСЛЕДНИЙ ДОСТУПНЫЙ ФОРМАТ

Исследование фактически задает формат разумного диалога в рамках авторитарной системы управления государством — на случай если власть вопреки ожиданиям будет готова хоть на какую-то форму обсуждения. Получаемые от власти сигналы противоречивы и позволяют надеяться, что шансы на контакт еще не утрачены полностью. Однако очевидно, что действующая российская власть воспринимает прямую апелляцию к себе либо как попытку добиться преференций или «выдвинуться», либо как «фронду», стремление заявить о своей нелояльности и потому всячески избегает такой прямой апелляции.

Контакт с властью лимитируется, к нему допускаются лишь единицы, которые заранее этой же властью выбраны на роль «лучших представителей бизнеса», будь то «общественные деятели» типа омбудсменов или руководителей РСПП или «олигархи», периодически выступающие от имени бизнеса. Как правило, это аппаратчики, так или иначе нечуждые бизнесу. Однако свою роль они видят не в помощи ему, а в угождении начальству. Реже такими «представителями» бывают бизнесмены, построившие выгодные отношения с властью и расценивающие свою позицию как возможность увеличить собственный бизнес и прибыль, что тоже не способствует их откровенности и заботе об экономике в целом.

Но и в контакте с этими «представителями» или — когда все же случается — перед широкой аудиторией власть не допускает дискуссии. Ярким примером такой самоизоляции в толпе служит поведение властных представителей на всевозможных публичных мероприятиях. Как правило, если они и соглашаются на выступление, то появляются в удобное им время (график выступлений сдвигается им в угоду), произносят свой заранее подготовленный текст и покидают зал, не дожидаясь вопросов и зачастую в плотном кольце охраны и доверенных лиц.

Представители независимого экономического сообщества, в свою очередь, трезво оценивают перспективы диалога с властью. Они либо предпочитают не вести его вовсе (все равно бесполезно, да еще и опасно: могут счесть оппозиционером и атаковать бизнес), либо пытаются построить свой личный диалог. Последнее может происходить или на основе персонального контакта и неформального раздела выгоды с тем или иным представителем власти, или как часть искусственного диалога «лучших представителей» — в виде массовки, с целью получения малой доли льгот и привилегий, за которые эти представители борются.

В итоге власть, которой понятна цена «лучших представителей» и их интересы, видит, что сигналы со стороны бизнеса в основном состоят в просьбах о преференциях и предоставлении возможности заработать на государственном аппарате или заказе. У власти возникает убежденность, что она сама знает, что нужно бизнесу (вернее, что нужно дать бизнесу, чтобы он был полезен и неопасен государству, то есть самой власти), и не нуждается в советах. Естественным следствием такой убежденности является когнитивный диссонанс: мы делаем все, что нужно, а частный бизнес сокращается, качество его падает, бизнесмены и частный капитал покидают страну, многие эмигранты немедленно заявляют о своей жесткой оппозиции режиму. Параллельно в стране растет доля государственной экономики, в которой менеджеры-назначенцы — свои; они работают исправно, хвалят власть и ни в чем не нуждаются. В конце концов во власти формируется представление о том, что частный бизнес — слишком сложную, раздражающую, неподконтрольную и даже опасную игрушку — легче и лучше всего выдавить на периферию экономики (туда, где рестораны, парикмахерские и шиномонтаж). Как мы знаем из мировой практики, такое заблуждение не только непродуктивно — оно грозит экономике катастрофой. В современном мире системы с низкой долей частного бизнеса не выживают без внешней помощи.

Возможным выходом в этой ситуации представляется непрямой и анонимный контакт между бизнесом и властью. Бизнес может в безопасной для себя форме — с помощью опросов, исследований, аналитических интервью, собранных и обработанных независимыми специалистами, квалифицированными и свободными от государственного заказа, — передавать власти информацию о проблемах. Для ее передачи не нужно ни прямого канала связи, ни особого знакомства с представителями власти, ни допуска в кабинеты. При этом у власти не будет оснований подозревать узкую заинтересованность со стороны информантов или частный характер (идиосинкратичность) проблем, поскольку изложенные таким образом факты носят безличный — общий для индустрий или даже всего бизнеса в целом — характер.

Власть при получении подобных исследований не обязана немедленно выражать свое мнение, да и вообще демонстрировать свою реакцию. Это снимает проблему «неловкости», которую всегда испытывает авторитарная власть, идущая навстречу запросу из общества. Такая неловкость связана с укоренившимся во власти представлением о ее неизбежном противостоянии обществу; с убежденностью в том, что она сильна, если навязывает обществу правильные действия, и слаба, когда «идет на поводу» у общественного запроса. При этом выраженные в исследовании предложения могут быть использованы представителями власти в своих рекомендациях, передаваемых «наверх», или в процессе законотворчества даже без упоминания источника идеи.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Данное конкретное исследование не претендует на всеобщность. Скорее наоборот, авторы предполагают, что непрямой анонимный диалог должен строиться на множестве подобных исследований. В каком-то смысле авторы хотели не только сформировать пул практических предложений, но и показать эффективность такого метода формирования идей для власти. Авторы надеются, что такой формат станет распространенным и подобные исследования смогут оказать посильное позитивное воздействие на ситуацию с российским частным бизнесом.

Описанные респондентами проблемы условно можно подразделить на следующие:

1) Общеэкономические:

а) проблемы российского рынка;

б) проблемы иностранных инвестиций;

в) проблемы внутрироссийских инвестиций.

2) Связанные с участием государства в экономике:

а) избыточность присутствия государства в экономике;

б) избыточность нормативной базы и регулирования;

в) высокий уровень налогообложения, переусложненность системы налогообложения;

г) проблемы государственного заказчика, в частности в проведении тендеров;

д) проблемы правового поля и поддержки правоприменения, незащищенность собственности в России.

3) Кадровые;

4) Инфраструктурные.

Указанные проблемы и предложения участников опроса в обобщенном виде также описаны, однако Thinktanks.by решил их не приводить, перейдя сразу к заключительной части.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Результаты исследования не претендуют на максимальную широту и отражение полного спектра вопросов и рекомендаций, которые можно получить от бизнеса. Скорее это приглашение к структурированию разговора таким методом. В дальнейшем необходимы десятки подобных независимых исследований и как минимум несколько разных исследовательских центров, чтобы сформировать целостную картину.

Из представленного материала (помимо списков конкретных действий для государственных органов) можно сделать несколько важных выводов:

На первый взгляд, в описанном выше наборе проблем и рекомендаций нет ничего нового ни для общества, ни для власти. Более того, в значительном числе документов власть в России заявляет о признании всех перечисленных проблем и описывает их едва ли не подробнее, чем респонденты. Однако анализ их причин и способы их решения, предлагаемые властью, с одной стороны, и бизнесом — с другой, кардинально различаются. Большая часть вопросов оставляет впечатление, что власть и бизнес придерживаются на них диаметрально противоположных взглядов. В частности, везде, где власть стремится найти решение с помощью большей централизации процессов и усиления ответственности, бизнес, напротив, видит выход в развитии конкуренции, примате экономических стимулов и предоставлении экономическим агентам большей самостоятельности.

Логика российских бизнесменов и менеджеров значительно меньше отличается от «академической», чем может показаться. Сегодня, когда Россия идет по пути самоизоляции, закрытия рынка, импортозамещения и сворачивания коммерческого, научного и технического прогресса; когда каждый шаг на этом пути находит сторонников среди людей, выдающих себя за представителей бизнеса, — подавляющее большинство опрошенных осознает, насколько важны снижение торговых барьеров, интеграция в мировые рынки, экспортно ориентированная экономическая политика и другие элементы современной глобальной системы хозяйствования. В случае если российская власть решит направить страну в сторону международной кооперации, бизнесмены явно не будут возражать и убеждать их не потребуется. Аналогично, если нынешний курс власти будет сохраняться в долгосрочной перспективе, большое количество бизнесменов в России, возможно, уйдет из бизнеса и (или) оставит страну из-за активного несогласия с курсом власти. Такой процесс окажет существенное негативное влияние на развитие бизнеса в России, умножающее негативный эффект от самого экономического курса.

В целом российские бизнесмены не склонны выдвигать политические требования. Они, напротив, сосредоточены в своей оценке ситуации на экономических и административных деталях и локальных факторах. Судя по всему, бизнес готов к сотрудничеству с властью и в целом, и в частности — в смысле помощи в разработке локальных технических реформ, которые будут способствовать развитию предпринимательства. В случае если такие реформы будут проводиться, бизнес поддержит власть и в более широком смысле.

Большинство бизнесменов уделяет существенное внимание даже не реформам законодательства и системы управления, экономической политике или взаимодействию власти и бизнеса, а рутинным вопросам эффективности инвестиционных решений государства. В этом вопросе государству стоило бы особенно внимательно прислушаться к этим мнениям, поскольку представители бизнеса отлично понимают, что такое экономическая эффективность. Продолжение массового финансирования нерациональных проектов, не говоря о прямом уроне для страны, будет все больше убеждать бизнес-сообщество в том, что правительство не способно или не желает действовать разумно и эффективно, и тем самым углублять недоверие.

Важная претензия бизнеса к российской власти (независимо от качества ее решений и создаваемых этими решениями условий) состоит в том, что она не способна стабилизировать законодательное и административное поле, то есть установить долговременные правила игры, которые сама же власть будет соблюдать. Создается впечатление, что бизнес готов приспосабливаться к самым разным условиям, кроме условий неопределенности. Надо заметить, что неопределенность состоит не только в постоянной смене правил и законов, подходов и логики, — она проявляется даже во множественности толкований как законодательных актов, так и заявлений первых лиц и представителей власти. Именно с этой неопределенностью стоит бороться в первую очередь.

Интересный факт: в ответах бизнесменов на наши вопросы полностью отсутствуют ссылки на состоявшуюся или планируемую апелляцию к конкретному представителю или органу власти для разрешения описываемых проблем. Создается впечатление, что для бизнесменов и менеджеров отсутствие возможности напрямую обсуждать проблемы с властью — сложившаяся и устойчивая реальность. И значит, даже при попытке такой диалог построить власти придется приложить немало усилий, чтобы убедить бизнес в его возможности.

Нельзя не заметить (это хорошо видно по приведенным в приложении цитатам), что в отдельных случаях опрошенные респонденты дают противоречивые ответы, а иногда ответы выдают их неполную компетентность в обсуждаемых вопросах. Совершенно очевидно, что данное исследование, как и все аналогичные, необходимо подвергать экспертному анализу с целью выделить содержательную часть и отсеять те требования и предложения, которые не отвечают «широкой картине» или высказаны некомпетентным участником опроса.

В заключение добавим, что авторы исследования, как и большинство респондентов, не вполне понимают, кому будет адресован этот труд, кто в структурах власти готов его прочитать и прислушаться к сделанным выводам. В этом смысле исследование, которое будет опубликовано и распространено в бизнес- и политической среде, представляет собой двойной эксперимент. Это попытка не только сформировать первую реплику бизнеса в его непрямом диалоге с властью, но и найти для нее адресата во власти.

Данное исследование проведено при поддержке QIWI.

Андрей Мовчан, Денис Волков, Московский Центр Каргнеги

ThinkTanks.by может не разделять мнение авторов исследований и публикаций.